«Реализация политики в сфере охраны наследия не идет дальше деклараций»
— Кто вы и чем занимаетесь? Что за организация Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК)?
— ВООПИиК — старейшая общественная организация России в области охраны культурного наследия, существующая с 1966 года. Мы занимаемся сохранением и защитой культурного наследия начиная с правовой и документальной работы, проведения экспертиз и исследований и заканчивая работой с волонтерами и даже протестной деятельностью. В основном ВООПИиК сконцентрирован на работе в регионах, но есть и системные проблемы, которые мы также пытаемся решить.
Деталь уже снесенного Дома Черникова во 2-м Неопалимовском переулке
Работа общества строится по территориальному признаку — в каждом регионе, районе, городе свои проблемы и особенности. Так, некоторые города (к примеру Москва) очень активно развиваются, поэтому приходится бороться с застройкой: в качестве актуальных примеров приведу манипуляции с охранным статусом и угрозу сноса Бадаевского завода для строительства ЖК; циничный снос Дома Черникова в Неопалимовском переулке; попытку протащить проект строительства бизнес-кластера на Хохловке (Ивановская горка); уже случившийся снос исторического квартала на Варварке в охранной зоне Кремля…
Дом Черникова во 2-м Неопалимовском переулке (до сноса)
В Подмосковье активные действия происходят в Архангельском, Звенигороде и окрестностях, Ильинском, Опалихе, во многих исторических городах. Уничтожение ландшафтных комплексов, исторических поселений, парков и усадеб — одна из самых болевых точек Московского региона.
Аналогичная ситуация складывается и в Петербурге, и в региональных центрах — бесконечная борьба со стройкомплексом за наши города, большая часть которых лишена статуса исторических поселений.
За историческое наследие бьются местные отделения ВООПИиК и общественники из других организаций в Рязани, Калуге, Боровске, Ярославле, Нижним Новгороде, Самаре, Саратове, Оренбурге, Казани — список длинный.
Другая беда — гибель наследия от бесхозяйственности и отсутствия всякого финансирования — тысячи храмов и усадеб, которые стоят с протекающими крышами и медленно погибают.
— Почему это происходит?
— Часто это становится возможным в результате плохой работы уполномоченных органов охраны памятников, недобросовестных экспертиз и различных манипуляций с охранным статусом объектов и территорий. Именно поэтому нам приходится отлично ориентироваться в юриспруденции: надо грамотно писать возражения к проектам и отстаивать свою позицию.
В целом вопрос — в отсутствии внятной государственной политики в сфере охраны наследия, в том, что ее реализация не идет дальше деклараций.
«Счет массово погибающих объектов архитектурного наследия идет на тысячи»
— Что еще входит в зону вашей ответственности?
— Кроме защиты культурного наследия от сноса или застройки есть и другое направление — вопросы спасения архитектурного наследия, массово гибнущего в провинции, точнее, сразу за пределами МКАД.
Мы говорим о необходимости создания государственной программы массовой консервации архитектурного наследия России (о проведении противоаварийных работ), убеждаем в этом Министерство культуры и ведем диалог с властями на всех уровнях.
Но мы и сами собираем средства, привлекаем волонтеров, реставраторов и благотворительные организации и часто без всякой помощи государства спасаем такие объекты.
Казанский храм в усадьбе Ярополец
Например, несколько лет назад вместе с центром «Сельская церковь» мы проводили противоаварийные работы в выдающемся памятнике XVIII века — Казанском храме в усадьбе Чернышевых Ярополец в Волоколамском районе. Храм был спасен от обрушения и ожидает реставрации.
Интерьер Казанского храма в усадьбе Ярополец
Сейчас мы участвуем в проектах консервации храма усадьбы Нероново под Солигаличем Костромской области и Преображенского храма в селе Николо-Высока Весьегонского района Тверской области. Оба этих объекта имеют самую высокую историко-культурную, мемориальную, художественную ценность, в них сохраняются подлинные интерьеры — и оба, к сожалению, пребывают в аварийном состоянии.
Интерьер Преображенского храма в селе Николо-Высока
Наша задача — чтобы в 2021 году на этих объектах появились крыши, а здания перестали разрушаться от намокания. Аналогичный проект ведут активисты нашего Пущинского отделения, пытаясь спасти знаменитую усадьбу Пущино-на-Оке, где в 2019 году крыша рухнула окончательно.
Усадьба Пущино-на-Оке
Как правило, все эти объекты находятся в государственной собственности и имеют высшую категорию охраны.
— Знаю, что в законотворческой практике был коренной перелом, который спровоцировал ряд проблем. Что это был за перелом?
— В 2010 году был утвержден новый перечень исторических поселений, по сравнению со старым он уменьшился в 10 раз. В новый список не попали Москва, Рязань, Самара, Саратов, Калуга, Переславль-Залесский, Псков и еще сотни древних городов.
Если город не признан историческим поселением, значит, историческая средовая застройка, формирующая его архитектурный облик и привычный нам образ старинного города, остается без всякой защиты. Следовательно, при разработке генеральных планов, правил землепользования и застройки и проектов планировки нет необходимости согласовывать их с органами охраны памятников.
Мы пытаемся добиться возвращения этого статуса городам — например, Самаре, Рязани и историческим городам Подмосковья уже удалось придать статус исторических поселений регионального значения. Но все это длительный и сложный процесс. К сожалению, Минкультуры России вот уже десять лет принципиально блокирует расширение перечня исторических городов на федеральном уровне.
«Сохранение наследия напрямую связано с культурным уровнем общества»
— А зачем нужны памятники? Вопрос излишне прямолинейный, но тут необходимо понимание.
— Во-первых, беречь памятники истории и культуры нас напрямую обязывает Конституция — это задача каждого россиянина, такая же, как защита Отечества и соблюдение законов.
Во-вторых, сохранение наследия напрямую связано с культурным уровнем общества, воспитанием и образованием новых поколений, это живая память о прошлом со всеми его драматическими страницами, без которой мы не можем развиваться и строить будущее на прочном фундаменте.
В-третьих, объекты культурного наследия важны и с экономической точки зрения — это уникальный ресурс для развития туризма, малого бизнеса, возрождения нашей провинции, малых городов и сел.
— Есть ли малоценные памятники, с которыми легко расстаться?
— Если что-то признано памятником, оно уже по определению не может быть чем-то малоценным, хотя, конечно, не все подряд исторические объекты являются уникальными и заслуживающими статуса объекта культурного наследия. Здесь нужны экспертная оценка и проведение открытой дискуссии, какой объект признавать объектом культурного наследия, а какой нет.
Здание управления шелкоткацкой фабрики Зайцева (г. Сергиев Посад), которое удалось сохранить
Критерии — самые разнообразные, не только архитектурная, но и мемориальная ценность и даже социальная значимость объекта для жителей того или иного населенного пункта. Допустим, часто возникают вопросы к типовым памятникам Ленину или объектам, связанным с историей коммунистического движения.
— Есть объекты, которые не удалось спасти и о которых до сих пор болит душа?
— За последние годы в Подмосковье произошло несколько чудовищных сносов, которые, несмотря на все усилия, так и не удалось предотвратить. Например, снос огромного архитектурного комплекса Метровагонмаша в Мытищах (Мытищинский вагоностроительный завод), известнейшего дореволюционного промышленного комплекса, который называли «Мытищинским кремлем». Теперь там пустырь.
Часть архитектурного комплекса Метровагонмаша в Мытищах (до сноса)
Или совершенно бездарный снос деревянной дачи в Малаховке, где располагалась школа «Сказка». Это было потрясающей красоты здание с резьбой, с балкончиками… Снос потребовался под строительство по соседству новой школы, хотя места хватало и без этого.
Школа «Сказка» в Малаховке (до сноса)
Мы подавали заявки о признании зданий памятниками, но Главное управление культурного наследия демонстративно не рассматривало их вплоть до момента сноса объектов. В итоге спасти здания не удалось.
Жилое здание Казенного завода военных самоходов британской компании «Бекос» (до сноса)
Недавно в Королеве снесли здание, построенное в 1916 году крупным архитектором Марианом Лялевичем для сотрудников завода военных самоходов компании «Бекос», и следом — легендарный Дом отдыха кинематографистов в Болшеве. Таких примеров, к сожалению, очень много.
«Сложнее всего работать в условиях, когда нет понимания внутри сообщества»
— Вам не страшно то, чем вы занимаетесь? Вы, по сути, вступаете в открытую конфронтацию с городскими властями.
— Кривить душой ни к чему — все мы живем под определенным давлением, и если физически нам угрожают нечасто (хотя недавно в Ильинском я попал в неприятную ситуацию), то эмоциональное напряжение не отпускает практически никогда.
Работа сопровождается постоянными провокациями, попытками развалить наше движение и эпизодами черного пиара, когда нас обвиняют в работе на конкурирующих застройщиков, политизируют нашу деятельность и т. д. Все это очень неприятно. К сожалению, некоторых из нас настигает и эмоциональное выгорание — я знаю это по себе. Некоторые уходят окончательно, другие, набравшись сил и отдохнув, возвращаются.
— С какими еще сложностями сталкиваются градозащитники?
— Свою роль играет и тот факт, что во многом это волонтерская работа. Часто наши градозащитники более квалифицированны, чем многие юристы, — они могут самостоятельно составить и вести сложнейший иск или сформулировать поправки в законодательство, но все это приходится делать в свободное от основной работы время или ночами. В итоге у многих доходит до серьезных семейных конфликтов, люди теряют работу.
Сбор подписей в защиту усадьбы Архангельское, 2013 год
Страдает и эффективность — подчас нам просто не хватает рук. Но число наших активистов меняется волнообразно: некоторые инициативные группы и местные отделения и вовсе разваливаются, а в это время возникают другие, в какие-то моменты вдруг возрастает число желающих поучаствовать в спасении памятников.
Дача Афинского-Кострюкова (Пушкинский район, пос. Черкизово), за ее сохранение борется Московское областное отделение ВООПИиК
— Насколько важна роль соцсетей в вашей работе?
— Весьма. Огласка — один из способов защиты как памятников, так и самих волонтеров. Многие из нас — публичные люди, и иногда приходится заявлять об угрозах в соцсетях. С другой стороны, я не сторонник кричать «волки!» в любой ситуации: иногда это приводит к обратному эффекту.
Кроме того, огласка — хороший способ давления на власть, которая зачастую реагирует лишь на публикации в СМИ, избегая при этом прямого диалога. Особенно эффективно работа через СМИ и соцсети проявила себя в период самоизоляции: в это время власти запустили в работу огромное количество проектов (включая сносы), пользуясь случаем, что никто не сможет вмешаться.
— Что больше всего мешает в работе?
— Как ни странно, не так страшно внешнее давление — сложнее всего работать в условиях, когда нет понимания внутри сообщества, а люди разделены. Именно поэтому провокации и внедрение в общественное движение людей, которые настраивают всех против всех, — один из самых неприятных и эффективных способов ослабить градозащитников.
— Есть какие-то способы спасти памятник быстро и навсегда?
— Назвать какой-то определенный верный способ наиболее эффективным не получится — обычно это совокупность нескольких методов, причем обычно заранее неизвестно, что сработает лучше. Приходится одновременно вести документальную, экспертную, правовую работу — нужно уметь написать обращение в прокуратуру, заявку на охранный статус, составить экспертизу, возражение на экспертизу; тут же освещать проблему в СМИ и соцсетях; параллельно вести переговоры с органами власти, отстаивать позицию на совещаниях, на заседаниях комиссий и рабочих групп.
— То есть стандартного алгоритма нет? Например, вы видите объект и сразу понимаете, как его следует спасать.
— Стандартные алгоритмы могут применяться лишь на начальном этапе.
Поэтому все работы мы проводим параллельно — заявляем о проблеме в соцсетях, связываемся со СМИ.
«Фронт работы все равно слишком велик»
— Вы говорили, что иногда приходится судиться. Помощь юристов — дорогое удовольствие. Как вы справляетесь?
— По образованию я юрист, поэтому могу сам выступать в суде — например, сейчас я выступаю юристом и представляю интересы жителей в деле по отмене постановления правительства Московской области, которое вывело под застройку 300 га охранных зон усадьбы. В 2019 году я представлял интересы ВООПИиК в деле по защите парка усадьбы Опалиха, тогда нам вместе с жителями удалось выиграть Верховный Суд и вернуть парку охранный статус (правда, теперь его лишают статуса повторно).
В 2000–2010 годах у нас был очень удачный опыт сотрудничества с адвокатским бюро «Канишевская и партнеры». Адвокаты этого бюро бесплатно защищали интересы музея-усадьбы «Архангельское» и даже представляли интересы Росимущества, у меня в тот период была доверенность от Минкультуры.
В результате мы выиграли несколько десятков судов за охраняемые земли Архангельского, парковая территория (и многие охраняемые ландшафты вокруг усадьбы) фактически была спасена от расчленения и полной застройки. Это было очень эффективно, хотя обычно градозащитники профессиональных юристов не привлекают — в частности потому, что такие услуги действительно дороги.
Градозащитники в Петербурге часто ведут успешные суды, члены общественного движения «Архнадзор», защитники Хохловки, отстаивают в суде этот заповедный район Москвы.
— За чей счет вообще работают волонтеры? Сложно поверить, что всё на голом энтузиазме…
— В большинстве случаев именно так и есть, но частичное финансирование формируется из членских взносов, грантов, оплачиваемых проектов и экспертиз. Недавно подмосковное отделение ВООПИиК получило президентский грант на проект «Рубеж обороны Москвы под Звенигородом». Теперь несколько активистов работают в штате и получают зарплату. В 2021 году гранта не будет, и эти же сотрудники будут вынуждены совмещать волонтерство с какой-то другой работой.
— На что хватает одного гранта?
— Размер гранта составляет несколько миллионов рублей (сюда же входят налоги). В случае с проектом «Рубеж обороны» его хватает на создание сайта, переиздание книги с обновленными данными, научные исследования, в том числе полевые, разработку экскурсионных маршрутов, устройство знаков и информационных щитов и на очень скромную оплату участников проекта. Грант получить не так трудно — главное, грамотно подать и обосновать заявку, но часто у активистов просто не остается сил и времени на бумажную работу и отчетность.
— Много ли в России обществ по защите культурного наследия?
— Немало, но фронт работы все равно слишком велик для такого числа активистов. Московской повесткой в основном занимается общественное движение «Архнадзор», а ВООПИиК — всероссийская организация, московского отделения у нее сейчас нет, но идет активный процесс возрождения региональных отделений.
Существуют авторитетные экспертные организации — например, Международный совет по сохранению памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС), недавно зарегистрирован Фонд им. А.И. Комеча, куда вошли очень уважаемые специалисты, есть самостоятельные региональные организации: нижегородский «СпасГрад», вологодское движение «Настоящая Вологда», екатеринбургская организация «Реальная история». Все большую популярность набирает и становится настоящей кузницей волонтерских кадров фестиваль восстановления исторической среды «Том Сойер Фест».
Ежегодно проходят градозащитные съезды и встречи на тех или иных площадках. Все мы сотрудничаем, дружим, помогаем друг другу, а как же иначе?
Фото: fondvnimanie.ru, Архнадзор, из личного архива Евгения Соседова, Московское областное отделение ВООПИиК.
